Анатолий Чубайс довольно редко оглашает свою позицию по тем или иным значимым событиям повестки дня.

Во-первых, она и так понятна. Во-вторых, он предпочитает кулуарное политическое действие публичному и текущее менеджерское – пропагандистскому. Он вообще больше делает, чем говорит. Другой вопрос, что именно делает и какой вред приносит своими действиями.

Поэтому если он все же публично оглашает свою позицию – значит, вопрос, по которому он ее оглашает, признается им особо значимым и существенно задевает его интересы.

Поэтому значимо не то, что он болезненно, негативно и малокорректно отреагировал на оглашение позиции Глазьева по вопросам стратегии экономического развития страны: было бы странно, если бы он ее приветствовал. Чубайс и Глазьев – идеологические и политические антиподы.

Значимо то, что он отреагировал публично. Потому что в первую очередь это означает признание значимости записки Глазьева и признание ее угрозы для курса, который проводит Чубайс, и для интересов тех людей и групп, которые представляет Чубайс и которые за ним стоят.

Таким образом, во-первых, это означает, что, по его мнению, разработка Глазьева ухватила некие сущностные моменты происходящего и как минимум в главных моментах соответствует действительности.

Во-вторых, что реализация его предложений явно реальна: Чубайс не стал бы обращать внимание на то, что обречено на неудачу, а наоборот, мог бы молча наблюдать за тем, как эти предложения дискредитируют сами себя. В-третьих – что существует опасность принятия Путиным предложений Глазьева.

Чубайс ценит свое слово и публично выступает лишь против того, что признает особо опасным. Причем, сочтя нужным выступить против, он не нашел, что возразить по сути позиции Глазьева.

Ни одно из содержательных положений последнего оспорено не было, даже наиболее спорный тезис – о необходимости существенного обесценивания рубля для активизации промышленного роста, то есть о девальвации. Хотя, конечно, было бы странно, если бы Чубайс оспаривал эту позицию, поскольку сам же привел страну к катастрофе сверхдевальвации в 1998 году.

Чубайс, напомним, объявил, что Глазьев не является экономистом, комментируя тезис о том, что «Европа и США эмитируют деньги для захвата российских активов»: «Человек, который всерьез утверждает, что денежная эмиссия в США и Европе осуществляется с целью захвата по дешевке российских активов, если он здоров, может быть кем угодно, только не экономистом».

Но это – не что иное, как использование любимого приема родного Чубайсу политико-идеологического течения – разоблачения самим же выдуманного.

Придумать нелепость – и обвинить в ней оппонента. Потому что Глазьев ни слова не говорил о том, что Запад осуществляет денежную эмиссию с целью захвата денежных активов. Просто у Запада есть большие проблемы, ради решения которых он проводит эту эмиссию: борьба с кризисом, попытка денежными вливаниями активизировать экономику.

Глазьев вел речь не о том, что цель этой эмиссии – захват российских активов, а о том, что эта эмиссия, в каких бы целях она изначально ни осуществлялась, создает условия и позволяет использовать ее для такого захвата и для него используется.

То, что для экономик того вида, который существует на Западе, свойственно решать свои проблемы за счет внешних источников, отрицать может, говоря словами того же Чубайса, «если он здоров… только не экономист», причем либо предельно лживый, либо откровенно невежественный.

Для примера напомним, что США решили катастрофические проблемы, отягощавшие американскую экономику в 80-е годы, за счет экспансии товаров на захваченные ими рынки СССР и Восточной Европы. Об этом пишут сегодня именно американские экономисты, в частности, те, кто играл ведущую роль в экономической команде Рейгана.

И то, что Чубайс не смог оспорить ничего существенного из написанного Глазьевым, означает либо то, что он признал верность всех его тезисов, либо то, что он счел себя недостаточно компетентным, чтобы спорить с данными положениями, и это вполне естественно,

Потому что, как это ни покажется кому-либо парадоксальным, сам Чубайс экономистом никогда не был. То есть он, конечно, защищал в 1983 году кандидатскую диссертацию по теме «Исследование и разработка методов планирования совершенствования управления в отраслевых научно-технических организациях», но с тех пор больше не занимался этими проблемами, хотя и был одно время доцентом инженерно-экономического института.

Его нельзя считать ученым-экономистом, потому что никаких экономических открытий он не совершил. Нельзя считать его и экономистом-практиком, потому что экономист-практик, чтобы считаться таковым, должен иметь некие экономические успехи, причем не в сфере передела чего-либо в области экономики, а в достижении экономической эффективности.

Чубайсу, кем бы мы его ни считали – разрушителем страны или создателем нового класса собственников, – ничего эффективно работающего в экономике создать не удавалось. Если, конечно, не считать экономической эффективностью установление высоких зарплат своим сотрудникам или извлечения прибыли из продажи чего-либо из имеющегося.

Чубайс, напомним, начал свою «практическую экономическую деятельность» с того, что был главным экономическим советником Собчака, когда тот получил власть в Ленинграде. И, в отличие от того, что удалось сделать Лужкову в Москве, хозяйственная деятельность Собчака никогда не считалась даже самыми большими его симпатизантами хотя бы минимально удачной: обычно ее считают сугубо провальной.

Потом Чубайс занимался госимуществом и приватизацией в России. Он утверждает, что создал в стране класс новых собственников. Только этот класс так и не создал для страны эффективной экономики. И пока экономикой России занимался Чубайс, она неслась от катастрофы к катастрофе, иногда тормозя в силу вмешательства старых хозяйственников.

Он что-то организовывал, что-то реорганизовывал, что-то продавал, что-то раздавал.... Он, конечно, был политиком и, как считают его сторонники, эффективным менеджером. Но, во-первых, безусловно, не экономистом. Во-вторых, то, что можно считать в его деятельности «эффективным», было эффективным лишь с точки зрения решения тех или иных политических задач и обслуживания тех или иных политико-экономических интересов, но не с точки зрения экономической эффективности.

С поста министра финансов и первого вице-премьера его к 1998 году отставил даже Ельцин. Правда, потом поручил вести переговоры по многомиллиардному займу у МВФ – во избежание девальвации рубля.

Считается, что Чубайс все же получил заем; правда, куда делись эти десятки миллиардов долларов, остается непонятным до сих пор. Зато при его участии и ведущей роли в августе 1998 года были осуществлены одновременно и девальвация, и дефолт.

Притом, что обычно все же даже в случае кризиса бывает что-то одно: либо проводят девальвацию, чтобы не было дефолта, либо идут на дефолт, чтобы не допустить девальвации. Осуществить их одновременно – это просто некое экономическое чудо, с наложением и умножением негативных последствий и одного, и другого.

Потом было РАО «ЕЭС». Чубайс в считаные месяцы повысил зарплаты ее сотрудникам и обеспечил их лояльность, а затем принялся раздавать ее частным собственникам, утверждая, что, создав конкуренцию между производителями электроэнергии, он обеспечит снижение цен на нее для потребителей.

Единая система электроэнергетики существовать перестала, а цены со времени «реформирования» выросли уже в разы. Кто не верит, может сравнить свои собственные платежные квитанции за последние десять-пятнадцать лет.

Потом было Роснано, самым крупным и растиражированным достижением разработок которой стал автоматизированный «магазин без продавцов», который пока можно было увидеть лишь на выставке, потому что разработкой новых технологий Роснано не занимается и, пока там есть Чубайс, заниматься не будет.

Оно распределяет деньги между теми, кто их запрашивает. Обещая что-нибудь сделать, оно не формирует заказы и политику государства в области разработки нанотехнологий – просто в силу того, что Чубайс не умеет организовывать что-либо экономическое.

Он умеет делить и продавать то, что было создано до него. В отличие от собственно капиталистов, он не умеет определить, что выгодно производить, вложить в это деньги и организовать производство. Он не умеет создавать: он умеет отбирать.

Поэтому предложения Глазьева и для них, и для Чубайса неприемлемы и опасны. И они это понимают, и хотят им возразить.

Но правды о том, почему эти предложения им невыгодны, они сказать не могут, и ответить концептуально – тем более не могут. Как в силу некомпетентности, так и в силу того, что возражать на почти очевидное бессмысленно.